Свекровь не понравилась мне с первого взгляда: сырая, тяжело передвигающаяся на распухших ногах шестидесятипятилетняя женщина, пристально и явно недружелюбно рассматривающая меня. Это было наше первое знакомство с мамой Вани. Он представил меня, как будущую жену.
Помню гробовую тишину, которая повисла в этот момент. Потом были какие-то вопросы от его матери, но все больше о том, кто я и что я.
Я видела с какой неприязнью она смотрела на меня и улучив минуту, когда Ваня пошел в туалет, она прошипела: «Сына я тебе не отдам». Я спросила: «Почему?». Но в комнату вернулся Ванька и на этом разговор прервался.
Я знаю, что дело было не во мне. Ее единственный сын, которого она родила в 41 год, априори должен был принадлежать только ей. В любой девушки, покусившейся на ее собственность она видела врагиню. И все же свадьба состоялась.
Но, если сначала была только неприязнь. Ненависть, причем обоюдная, родилась позже, когда нам пришлось вместе жить в ее двухкомнатной квартире. Детали будущего семейного уклада долго не обсуждались: Ирина Петровна в приказном порядке показала мне «мои» места на антресолях и в стенном шкафу, три раза произнеся при этом «моя квартира». Она явно гордилась своей хрущевкой на пятом этаже.
И начался мой кошмар. Вечно недовольная, угрюмая, раздражительная, с каким-то постоянно брезгливым выражением лица, Ирина Петровна смотрела на меня, как на инородное тело в квартире, дулась и без конца делала обидные замечания.
Даже рождение Игорька не помирило нас со свекровью. Глухое озлобление Ирины Петровны выливалось во все возрастающее количество замечаний и придирок типа: «Не вздумай выбросить эти подгузники — их еще отстирать можно! Не надо так много лить на сковородку масла — хватит и ложки! Лучше следи, чтобы не пригорело!».
Кстати, экономия была отдельным пунктиком моей свекрови. Дошло до того, что она от одной спички зажигала сразу все горелки, туалетную бумагу упорно пыталась заменить нарезанной газетой, собирала обертки от мыла…
Мой муж тоже страдал от такого прессинга, но это же была его мать, он ее любил.
Она и внука особо не любила. На мои робкие намеки о том, что Игоречек вполне может посидеть с бабушкой пару часов, пока я схожу по делам, свекровь резко отрезала: «Я вам не нянька!». Конечно, она выпускала меня в магазин, но с такой физиономией, что в другой раз и просить не хотелось.
А обстановка все накалялась. Я уже с большим трудом выдерживала Ирину Петровну, даже если она молчала или находилась в другой комнате.
Наконец, я не выдержала и потребовала у мужа снять квартиру или даже комнату. К счастью, муж внял моей мольбе и теперь мы живем отдельно от нее.
Но недавно у нее случился инсульт. Последствия оказались не самые ужасные, но теперь сама она обслуживать себя толком не можем. То есть, ей надо готовить, покупать продукты, обстирывать, делать массаж.
Думаете, она превратилась в душку? Как бы не так, теперь она требует от меня, чтобы я стала ее сиделкой. Мол, я ей обязана: сына отдала, приютила у себя на жилплощади. А у нее, между прочим, огромные накопления по банкам разложены, и она вполне могла бы нанять себе сиделку. Но свекровь видите ли чужих людей в дом не хочет пускать.
Муж попросил меня поездить к маме, но я как гаркнула на него, мол, с какой стати должна ей помогать, она мне не очень-то помогала. Тем более у меня прекрасная работа и очень хорошо оплачивается.
Я, конечно, люблю мужа, и вижу, как он между двух огней мечется. Но я не представляю, как смогу ухаживать за этой женщиной.