Когда он делал предложение, то предупредил невесту о двух вещах: о том, что мужчины в их роду рано лысеют, и о том, что у его мамы несносный характер. О своем непростом нраве он предупредить забыл, хотя им, помимо гениальности, и славился. А потом легендарный гроссмейстер Михаил Ботвинник признавался, что жена сделала его добрее…
Михаил Моисеевич Ботвинник — известнейший советский и российский шахматист, шестой чемпион мира, в течение 15 лет (с перерывом) удерживавший за собой это звание. Первый советский обладатель мировой короны и шестикратный чемпион СССР. Ученый, доктор технических наук, заведующий сектором Института электроэнергетики, автор многочисленных изобретений, запатентованных во многих странах мира.
Михаил Ботвинник родился 17 августа 1911 года в поселке Куоккала Ленинградской области в еврейской семье стоматологов Моисея Ботвинника и Шифры Рабинович. Будущий чемпион мира познакомился с шахматами в довольно позднем возрасте 12-ти лет, но уже через два года после этого одержал победы на 3-х турнирах первой категории и выиграл партию у Капабланки в сеансе одновременной игры.
Становление мастера
Осенью 1926 года 15-летнего Ботвинника включили в состав команды Ленинграда для участия в матче со сборной Стокгольма. Купленные перед отъездом в Швецию роговые очки, костюм и шляпа «борсалино» прибавили солидности. «Как денди лондонский одет, он, наконец, увидел свет», —цитировал он любимого поэта.
В Стокгольме Ботвинник на 5-й доске играл с 21-летним Гестой Штольцем (будущий известный гроссмейстер) и добился победы (1,5:0,5).
Ничто человеческое шахматистам не чуждо
С соревнованиями 1926 года была связана забавная история, которую рассказывал сам Ботвинник
Возвращались из Швеции пароходом, через Гельсингфорс. В гостинице этого финского города юный Ботвинник с изумлением увидел, как известный мастер Александр Ильин-Женевский разделся и стал обматывать себя дамскими чулками — выполнял заказ жены. В те годы хороших чулок отечественного производства не было, а мужчинам провозить дамские вещи запрещала таможня. Несмотря на протесты, Ильин совершил ту же процедуру со своим юным коллегой. Как признался Михаил Моисеевич в своих воспоминаниях, «угрызений совести я не испытывал — приятно было помочь новому другу!». Но кто знает, как сложилась бы его судьба, если бы начинающего контрабандиста «застукали» на границе…
В 1927-ом году Михаил Моисеевич принял участие в чемпионате СССР, где получил звание мастера спорта, заняв 5-6 место.
В этом же году он пробовал поступить в институт, но получил отказ, мотивированный тем, что Ботвинник слишком юн для вузовского образования! Но мысль о технической профессии не оставила молодого человека, и спустя год Михаил стал студентом Ленинградского политехнического института, блестяще сдав вступительные экзамены.
В течение 5-ти лет молодому человеку пришлось совмещать учебу и игру в шахматы. Несмотря на то, что это было довольно тяжело, Михаил лишь оттачивал свое мастерство. Свидетельством тому стали победа в чемпионате СССР 1931-го года, где Ботвинник прошел турнир без поражений, матч в 1933-ом году с чехословацким гроссмейстером Сало Флором, завершившийся ничьей, и поединок с Максом Эйве в 1934-ом году, из которого Михаил Моисеевич вышел победителем.
Шестой чемпион
В 40-е годы организацию мирового первенства взяла на себя международная федерация, лишив этой прерогативы самих шахматных чемпионов, ранее определявших формат соревнования. Неожиданная смерть действующего чемпиона А. Алехина в 1946 году спутала все карты ФИДЕ, ведь мир впервые остался без чемпиона. Тогда было решено организовать матч-турнир с участием 5 ведущих гроссмейстеров: Кереса, Эйве, Решевского, Смыслова и Ботвинника. Исторический турнир прошел в 1948 году в Голландии и СССР. В Гааге сыграли первые два круга, а в Советском Союзе заключительные три.
В голландской части соревнования первенствовал Ботвинник, но ему вслед дышал американец Решевский. Это вызвало обеспокоенность советского руководства, ведь на заре холодной войны шахматы становились инструментом идеологической борьбы. Перед началом второй половины состязания Михаила вызвали к члену Политбюро ЦК ВКП(б) Андрею Александровичу Жданову, который предложил шахматисту согласиться с добровольным поражением в его пользу со стороны Смыслова и Кереса.
По мнению тогдашнего главного идеолога страны, этот патриотический шаг поможет обойти грозного американца. Однако всегда отличавшийся принципиальностью Ботвинник отказался и предложил компромиссное решение, заявив, что помощь ему, возможно, и не понадобится. Так и произошло — Решевский был повержен в личных поединках и вопрос о победителе был снят. Михаил Ботвинник был объявлен шестым чемпионом планеты, опередив ставшего вторым Василия Смыслова на 3 очка.
Сухарь, аскет и педант
«Сухарь, аскет и педант, не позволяющий себе в жизни ничего. Поражали его необычайно холодные, пронизывающие глаза. Если Ботвинник чего-то хотел или требовал, заставить его отказаться от этого было невозможно. Не то чтобы он выдвигал какую-нибудь неотразимую аргументацию, нет, — он просто обладал железной способностью стоять на своем». Эти слова гроссмейстера Леонида Шамковича — квинтэссенция всего, что говорили о Михаиле Ботвиннике.
О подозрительности Ботвинника слагали легенды. Бывало, он не принимал анализ от секунданта без… расписки. Если его указания не выполнялись, заносил «виновника» в специальный блокнот и переставал с ним здороваться (у каждого был свой срок «дисквалификации»). Однажды в штрафники попал еще один его ученик, Анатолий Карпов, — когда «подпольно» встретился с Фишером. Король черно-белых клеток был против таких контактов и записал «провинность» в свой кондуит. Отношения у них восстановились только… 15 лет спустя. И вот такой человек, застегнутый на все пуговицы, однажды публично признался в любви. По прошествии лет окажется, что Ботвинник был единственным шахматным чемпионом, кто в своих мемуарах посвятил любимой женщине отдельную главу, дав ей простое название — «Жена».
Черноволосая красавица
Казалось бы, такая насыщенная научная и профессиональная деятельность просто не оставляет места для личной жизни. Но судьба распорядилась так, что в 1934-ом году Михаилу Моисеевичу повезло встретить свою любовь.
Они познакомились случайно. Как-то в мае Ботвинник пошел к своему другу, который жил в Петербурге на Васильевском острове. Михаил припозднился, пришел тогда, когда все уже расселись за столом. Шахматист сел рядом с черноволосой красавицей. Взглянул на соседку справа и обомлел…
«Жгучая брюнетка с черными-пречерными глазами, стройная и изящная. От нее исходило такое очарование!» — делился впечатлениями шахматист в своих мемуарах.
Черноволосой красавицей оказалась Гаянэ, дочь профессора Давида Ананова, написавшего учебник по начертательной геометрии. Девушка не пошла по стопам отца в технической сфере, а занялась балетом. Танцевала с шести лет, а на момент знакомства с Михаилом уже выступала на сцене Мариинского театра. Балерину можно было увидеть в «Спящей красавице», «Лебедином озере» и других известных спектаклях.
Ботвинник почти сразу начал ухаживать за девушкой также уверенно, как играл в шахматы. Сначала водил в театр (по его словам, «в фойе даже дамы открыто восхищались красотой моей спутницы»), знакомил с друзьями, дарил цветы, а через год сделал ей предложение. Хотя они были абсолютно разными. Она — чувствительная, сентиментальная, религиозная. Он — убежденный атеист, прагматик, пунктуальный, упрямый, дотошный.
Но Ананова согласилась. Молодые люди поженились и поселились вместе с матерью шахматиста. У Серафимы Самойловны, по воспоминаниям Михаила, был непростой характер, но Гаянэ смогла найти со свекровью общий язык. «И стали мы жить втроем: моя мама (характер у нее был пресквернейший — об этом я предупредил свою невесту, так же, как и о том, что со временем буду лысым), Ганочка и я. Но жена тут же добилась того, что ранее удавалось далеко не всем: мама, Серафима Самойловна, горячо ее полюбила», — вспоминал гроссмейстер.
Союз Михаила Ботвинника и Гаянэ Анановой был уникален тем, что супруги практически никогда не расставались. В свое время Ботвиннику удалось добиться от Орджоникидзе разрешения на поездку на заграничные турниры с супругой: такая привилегия считалась большой редкостью. «С женой я играю лучше», — говорил первый советский чемпион мира по шахматам.
Узнав, насколько долго муж высиживает без еды во время турниров, Гаянэ нашла выход. Пока все остальные шахматисты поглощали в безумных количествах кофе, Ботвинник прихлебывал… черносмородиновый кисель — наверное, единственный из всех чемпионов. Для Гаянэ не было мелочей в вопросах, которые касались ее Миши.
Бывало, что Ананова по несколько часов сидела на первом ряду среди публики на турнирах по шахматам и следила за успехами Михаила. Помогала Гаянэ и в повседневных занятиях — следила за питанием, режимом сна мужа, помогала составить расписание дня не только во время игр, но и когда Ботвинник писал кандидатскую диссертацию.
Планы нарушались лишь в тот момент, когда Ананова уходила в театр и не следила за расписанием мужа.
Эвакуация и рождение дочери
Военные годы супруги провели в Перми, куда эвакуировали театр Анановой. Ботвинник на фронт не был взят из-за проблем со зрением. Жили супруги в театральном общежитии, тогда же у них родилась единственная дочь – Ольга.
Когда война была близка к завершению, семья переехала в Москву, где Гаянэ начала выступать на сцене Большого театра. Но в конце концов Анановой пришлось уйти со сцены, что тяжело ей далось. Балерина танцевала 24 года и после завершения карьеры даже заболела. Встала на ноги с рождением внуков — Юры и Лены. Гаянэ помогала их воспитывать: водила в детский сад, школу, готовила обеды, но и не забывала проводить время с мужем.
Самое трудное время в их жизни наступило, когда Гаянэ Давидовна неизлечимо заболела. В декабре 1987 года Михаил Моисеевич, навещая жену, печально сказал: «Из моей молодости рядом осталась только ты». Она ответила: «Я тебя не брошу». Вечером Гаянэ Давидовны не стало. Урну с ее прахом захоронили рядом с прахом матери Ботвинника. Михаил Моисеевич, которому предстояло пережить супругу на восемь лет, настоял, чтобы в нише оставили место и для третьей урны. «Для меня будет место — рядом с Ганочкой», — сказал он, отдал распоряжения насчет своих похорон, попросив, чтобы речей не было и шахматистов, ему неприятных, тоже. И записал в главе «Жена»: «Да, сомневался я тогда в молодости, когда познакомился с Ганой Анановой, — жениться ли? Если бы я знал, какие ждут нас радости и печали, что бы тогда решил? Без колебаний предложил бы доброй и самоотверженной девушке стать моей женой».