Мне сорок лет. Нет, я не жалуюсь на «старость» или здоровье, это такая… констатация факта. Мне сорок лет — и я не понимаю, как они могли так быстро пролететь: будто еще вчера мне исполнилось двадцать. А в двадцать три я вышла замуж. Как такое забыть?
Но потом — словно провал. Я жила, родила сына, развелась с первым мужем, вышла замуж за второго. Вот и вся моя жизнь — если вкратце. Что я могу еще вспомнить? Сын болел — и, наверное, именно поэтому я плохо помню себя до тридцати лет.
Потом был развод — и, по логике, следующие три года канули в небытие именно по этой причине. Я сконцентрировалась на том, чтобы отсудить у мужа свою же квартиру, чтобы забыть его, чтобы не убить его в припадке ярости в очередную встречу, когда он издевался надо мной, рассказывая, чем я его не устроила в семейной жизни.
Потом я, кажется, ненадолго ожила — и нашла второго мужа. Мы поженились, но тот период я тоже плохо помню — потому что была непривычно счастлива, а удовлетворенность, как известно, заставляет время лететь незаметно и со скоростью ветра.
Затем на работе мне поручили серьезный проект, и я зациклилась на нем, скрупулезно строя свою карьеру, добиваясь хотя бы малейшего успеха, пытаясь схватить шанс, который мне подвернулся.
И — да: я не помню себя в те годы, потому что «меня» не было, была только «работа». А муж все это время мне изменял… наверное. То есть я подозреваю, что изменял, что у него кто-то был — но утверждать не возьмусь, потому что я НЕ ХОТЕЛА этого знать — боялась, что, если узнаю, придется — хотя бы из принципа — что-то делать, решать, возможно, даже расставаться, а я не желала ничего менять.
Мне было и так нормально. Не хорошо и не плохо, а просто нормально. Я отвлеклась от сына — и сын тут же переключился на родного папочку, который состарился достаточно, чтобы хотеть иметь наследника; сын, не видевший отца много лет, мгновенно простил ему все его прегрешения, ополчился на меня и обзавелся этим фирменным мужским выражением в глазах: «Все вы, бабы, дуры…»
Я «очнулась» только на прошлой неделе, когда мне исполнилось сорок. Вынула голову из какого-то болота, в котором просидела двадцать лет, и оглянулась вокруг. Мне стало страшно и больно, потому что одного этого движения хватило на то, чтобы я поняла: я никому не нужна. Я не одна — и одинока одновременно.
Одинока больше, чем бездомная собачонка, которая вот уже два часа подряд почему-то воет и воет… невыносимо, тоскливо. Мой муж сидит перед телевизором, крепко сжимая в руках мобильник и периодически с кем-то тихо переговариваясь. Я знаю, с кем. Кто знает, может, он с НЕЙ все эти годы? Или их было много? Впрочем, не важно…
Если бы я сейчас разрыдалась или выпрыгнула из окна, он прежде донабирал бы SMS-сообщение, а потом уж пошел бы проверить, что случилось с его женой.
Мой сын у своего отца, задобренный многочисленными компьютерными штучками и «укомплектованный» паразитической философией моего бывшего, «зреет» и мало-помалу становится таким же, как тот — и я ничего не могу с этим сделать, потому что он уже «достаточно мужчина», чтобы забыть то, как я выхаживала его первые десять лет жизни и пыталась убедить его папочку, что малышу нужен отец и поддержка, а не копеечные алименты, вытребованные через суд.
Я не буду разнюхивать ничего о любовнице моего мужа, я не стану устраивать контрнаступление на бывшего мужа, пытаясь отобрать у него сына, я не попытаюсь поплакаться в жилетку моей завистливой подруге.
Шок от сорокалетия у меня скоро пройдет, и я найду силы для жизни в своей новой эпохе.