Это случилось 31 декабря, в самый канун 2003 года. Дело шло к вечеру, на улице совсем стемнело, и я, как всякая добропорядочная хозяйка, весело напевая, металась от кухонной плиты к холодильнику, успевая одним глазком наблюдать за традиционным в Новый год выяснением отношений между Андреем Мягковым и Барбарой Брыльской.
Так уж повелось, что Новый год мы с мужем всегда отмечали только вдвоем. И к этому, четвертому в нашей совместной жизни празднику, я приготовила особый сюрприз – за бешеные деньги купила себе белоснежное «снегурочкино» платье из тончайшего шелка с донельзя вызывающим вырезом во всю спину. Выглядела я в нем просто сногсшибательно.
Расставив на столе салаты и даже не забыв прикрепить маленькое алое сердечко к плетенной хлебнице, я долго возилась у зеркала, рассматривая себя в новом платье сооружая себе совершенно немыслимую прическу в конфетти и блестках. И, не зная, чем еще себя занять, села на диван: «Без четверти десять… Странно, Вадик и раньше задерживался, но, чтобы в праздник…
Если честно, я очень надеялась, что этот Новый год вернет мне того пылкого и преданного рыцаря, которым еще совсем недавно был мой муж. Оттого и платье купила, оттого и расставляла так любовно все эти свечечки, бокальчики, фарфоровые игрушечки с пожеланиями. Я больше не хотела постоянных ссор, его равнодушных, почти отеческих поцелуев, странного чувства, что самый тебе родной и близкий на земле человек будто постепенно удаляется от тебя. Но почему-то мне верилось, что эта ночь изменит все.
Звонок вывел меня из задумчивости. «Вадик!?», — подскочила я и, теряя туфли, бросилась в прихожую к телефону.
Но это была соседка Таня, которая частенько забегала к нам то за солью, то за мукой и числилась в моих как бы приятельницах.
— И тебе того же – хотела уже привычно сказать я, но Таня не торопилась желать мне счастья:
— Ждешь? — ее голос звучал странно, будто говорил не человек, а телефонный робот-автоответчик.
— Жду, — смешавшись ответила я.
— Не жди, не придет – выдохнула трубка. – Он у меня, и у нас будет ребенок. Я хочу, чтобы ты это знала. Прости…
Четверть одиннадцатого… Я лежала на полу, около телефона, а из болтающейся на шнуре трубки пикали короткие злые гудки. Мир изменился – раз и на всегда, раскололся на «до» и «после». И с этим «после» я совсем не знала, что делать. Наверное, я все-таки немного помешалась от всего этого, потому что решила, что самое лучшее для меня – это тихо замерзнуть.
Решительно, будто выполняя какую-то важную работу, я натянула туфли на голые ноги и, не замечая, что на мне лишь то самое «снегурочкино» платье», вышла из дома.
Меня никто не останавливал – город был почти пуст, и я наугад брела неизвестно куда, слабо представляя, где нахожусь и зачем вообще все это делаю.
Ноги заходились от холода, но что была эта боль по сравнению с той душевной мукой, которую испытывала я! Смутно помню, что, устав идти, я села на лавочку в каком-то дворике. Холода я уже совсем не чувствовало, наоборот, стало как-то тепло, уютно. Помню еще, что перед глазами у меня почему-то мерцали огоньки двух свечей. Только один был слабенький, еле видный, а другой большой, яркий.
— Эй, снегурочка, замерзнешь! – я вспомнила, что все еще сижу на лавочке и, с трудом разлепив веки, увидела перед собой двухметрового детину в тулупе и мохнатом малахае.
— Ты что, рехнулась? Дура! – детина тряс меня за плечи, а потом, отчаянно ругаясь, скинул свой тулуп, свитер и стал быстро-быстро тереть мои ноги.
Я хотела ему сказать, что при дамах не ругаются, но вместо этого всхлипнула и жалобно проблеяла:
— А меня муж бросил…
— Потом жаловаться будешь, — буркнул детина. – Врач я, а не исповедальник… Водка есть?
— Найдется… дома, — закивала я. — Вы меня только домой довезите, а я заплачу вам сколько надо.
— Да не мне водка – тебе! – Он, кажется, окончательно рассердился. – растереть тебя надо по всем правилам, чтобы ничего не отморозила.
Он привез меня домой, и еще часа два колдовал над моим безразличным телом, растирая и вкалывая какие-то лекарства. И, наконец, удовлетворенно вздохнул: «Жить будешь!» А я, окончательно оттаяв, уткнулась носом ему в грудь и заревела.
— Ничего, — он осторожно погладил меня по волосам. – Я же сказал, что жить будешь, снегурочка. И, утопив мой нос в огромном клетчатом платке, пробормотал:
А ты красивая…
Игорь так и не ушел от меня в ту ночь. И в следующую, и через неделю, и через десять лет. Он прекрасный муж, работает врачом на «скорой», у нас подрастает умница-сынок. И наша с Игорем новогодняя сказка, начавшаяся так необычно, продолжается и по сей день. И надо же было мнет присесть на ту лавочку, а ему как раз проходить мимо, причем в гости к девушке, на которой подумывал жениться. Вот такая ирония судьбы.
А вот у Тани с Вадимом не сложилось, и мне ее искренне жаль.
Кстати, самые вкусные блюда в нашей семье готовит муж, причем рецепты берет из вашей газеты. А я только просматриваю, и показываю ему, чего бы мне хотелось такого вкусненького отведать. Как же я все-таки его люблю!
Веры вам, надежды, любви! Пусть новый год принесет вам все это.