Всю жизнь его боготворили и ненавидели. Откровенно пожимали плечами: чего ждать, он же гений, гению позволительны маленькие странности… А если не маленькие? С человеком исключительного дарования трудно иметь дело. Но художник может отрешиться от внешнего мира и творить, запершись в тесной комнатке, а лицедей не способен существовать сам по себе. Его творческий путь неразрывно связан с коллегами по творческому цеху, режиссерами, художественными руководителями, осветителями, сценаристами, гримерами. И вот тогда оказывается, что быть слишком самобытным, слишком странным, слишком иным, проблематично.
Потому что ни ролей, ни профессиональной реализации у тебя не будет.
К Олегу Далю никто не относился ровно и равнодушно, но все, и поклонники, и недоброжелатели, сходились в одном: он мог бы сделать неизмеримо больше… Будь он менее возвышенным, менее потусторонним, неземным, иными словами, будь он хоть чуть меньше Далем…
После ухода Олег Даль стал идеальным объектом для биографов: загадочный, непонятый, талантливый, дважды предсказавший свой уход, оставивший после себя дневники, стихи, рисунки, несущие на себе печать боли и отчаяния… Может быть, поэтому сейчас в сети так много статей и очерков о «гении с печальной улыбкой»? А начиналось все обыденно, серо и прозаично.
Начало…
Олег Даль родился в самой обычной семье… Отец — технарь-транспортник, мама – педагог. Как говорится, ничто не предвещало… Сын должен был получить стабильную крепкую профессию, а никак не развлекать народ на сцене. Но упрямый Даль решил иначе.
Это внешне он казался тонким и ангелоподобным, где-то даже безвольным рохлей. На самом деле, Даль был мощным и жестким человеком, со стальной волей, негибким и бескомпромиссным. Он сам справился со своей картавостью, которая, по мнению его мамы, могла помешать получить профессию артиста. И поступил в «Щепку» легко, играючи, с первой попытки, и начал сниматься еще в институте.
Любовь?
Можно сказать, первая половина жизни у него оказалась куда удачнее, чем вторая. В первой все давалось ему легко, во второй – его все больше сгибал к земле груз разочарований.
Как забавно, что и первое любовное, и первое профессиональное разочарование слились для него в одном лице – его тезки Ефремова, основателя и руководителя театра «Современник».
Даль мечтал там работать, он преклонялся перед Ефремовым, и поначалу, попав после учебы в «Современник», был счастлив. Но значимых ролей ему не давали, пять лет ставили пятой снежинкой во втором ряду. Вдобавок случилась эта со всех сторон некрасивая история с первой женой Даля Ниной Дорошиной.
Актриса была неравнодушна к Олегу Ефремову, но Ефремов был верен исключительно театру, а женщинам вечности никогда не обещал. Нина Дорошина без памяти влюбилась, закрутился роман, но чувства и поступки – были преимущественно с ее стороны. Ефремов жил, как ему удобно, например, обещал приехать вслед за возлюбленной к морю, где она снималась, но не поехал. Нина в растрепанных чувствах пошла купаться и едва не утонула. Спас прекрасную нимфу Олег Даль…и… ничего.
О, могла бы получиться чудесная история любви: принцесса и ее рыцарь. Но это жизнь, где героев-спасителей, вопреки всем литературным сюжетам, нередко меняют на героев-любовников… Так и здесь.
Олег Даль и Нина Дорошина ближе сошлись в «Современнике», на совместных репетициях, и, по словам Дорошиной, «дорепетировались до свадьбы». Даль был без ума от своей русалки, а Нина просто хотела отомстить Ефремову. На свадьбе гуляла вся труппа. Олег Ефремов при всех силой усадил Дорошину на колени и заявил: «а любишь ты, лапушка, все-таки меня». Даль ушел. Вслед за ним ушел Ефремов. То ли с красавицей-актрисой. То ли под руку с Михаилом Козаковым, который воззвал к его совести и вытащил режиссера за порог. Нина Дорошина проплакала до утра на полу.
Даля не было трое суток. Когда он вернулся, они с Ниной попробовали продолжить, как ни в чем не бывало. Но, как ни в чем не бывало, не получилось. Даль тяжело переживал любовный кризис: разочарование в «Современнике», в любви слились воедино… Его следующей супругой стала прекрасная Татьяна Лаврова. Впрочем, она вскоре сбежала от Даля из чувства самосохранения: ему было скучно пить одному, он принуждал ее составлять кампанию. Даль, безусловно, сыграл в ее судьбе печальную роль: вместо прекрасного далека подвел к краю пропасти.
Попытка №3
Его третьей супругой стала Елизавета Апраксина, она не была актрисой, работала на сценплощадке монтажером. Она смогла укротить несгибаемый характер Даля, жила его интересами, но и она не в силах была отлучить его от рюмки. Впрочем, по словам Елизаветы, те десять лет, что они прожили вместе, были счастливыми. Наверно, все относительно.
Елизавета Даль комментировала так: «Концентрат состояния, настроения тех лет, когда мы жили на улице Новаторов. Страшные соседи со всех сторон. И сверху, и снизу… «И старуха внизу…» Действительно была старуха внизу, которая запрещала нам кормить птиц. Я всегда кормила воробьев, а она вопила, что ей портят цветы, которые она выращивала на карнизе (балконов не было) и потом продавала. Это изуродованные люди с изуродованным бытом… Это невозможно описать. Крохотная коммунальная квартирка: две комнаты и пятиметровая кухня. В одной комнате милиционер с женой и бесконечно кричащим ребенком, в другой – старуха. Как это возможно?! Это никак невозможно. Можно людьми оставаться?! Нет, конечно. Поэтому состояние было, будто живешь среди каких-то изуродованных существ.
Первое, что делал Олег, когда приходил домой, – задергивал шторы, потому что совершенно все видно. Ну, все видно, что происходит в доме!»…
Неудобный человек
То, что происходило в судьбе Даля в тот момент, было совершенно закономерным итогом всей его жизни. Он был, мягко говоря, своеобразным человеком, и работать с ним было трудно.
Даль мог не явиться на спектакль в день премьеры, как было с Радзинским. Эдвард Радзинский, впрочем, зла на Даля не держал. Понял Даля: «Он был болен одной из самых прекрасных и трагических болезней — манией совершенства. Он знал, как это играть надо, но нельзя было на этом безумном темпераменте, на этой беспредельной боли и нерве, на этих слезах в горле провести всю роль — так можно было только умереть».
Лишний в искусстве
Даль ссорился с режиссерами. Его приглашали мастера с именем. Но Даль категорически не согласен был работать с теми, чье видение роли отличалось от его… На предложение Рязанова сняться в «С легким паром» в роли Жени Лукашина Даль ответил категоричным «не мой персонаж». После отверг предложение давнего знакомца Михаила Козакова.
Лишь с Козинцевым он легко нашел общий язык. Режиссер «Короля Лир» был с Далем необыкновенно мягок и тонок, позволял играть, как он видит, готов был мириться с его сложным характером, со срывами, хотя обычно не прощал актерам недисциплинированности.
С Далем было иначе: «Мне жаль его. Он не жилец», — сказал Козинцев жене. Роль Даля в «Короле Лире» станет одной из лучших в его фильмографии. Он явится идеальным воплощением режиссёрского замысла: «Мальчик из Освенцима, которого заставляют играть на скрипке в оркестре смертников; бьют, чтобы он выбирал мотивы повеселее. У него детские вымученные глаза»… Шут в прочтении Даля и Козинцева поразил даже англичан тонкостью попадания и драматичностью образа. Как странно, что сам Козинцев ушел гораздо раньше Даля, актеру после кончины режиссера будет отпущено еще 8 лет. «Я всегда буду ненавидеть этот день!» — напишет он в день смерти Козинцева его супруге.
Еще в детстве, читая «Героя нашего времени» Олег Даль влюбился в образ Печорина. Он мечтал воплотить его на сцене. И это, пожалуй, было тот редкий случай в его биографии, когда задуманное сбылось. В 1975 году Анатолий Эфрос предложил Далю долгожданную роль.
Он так вспоминал актера: «Даль был замкнут, нервен и нетерпелив, убийственно остроумен, а иногда невыносим. Всё чувствительное и нежное в себе он прикрывал такими парадоксально обратными красками, что иногда брала оторопь.
В нём всегда был какой-то мятеж. И если попытаться разгадать, против чего он постоянно этот мятеж в собственной душе поднимал, я бы сказал — против всех нелепостей нашей жизни, против всех её уродств».
Людям без кожи, как говорят о таких, как Даль, вообще приходится сложно: они — сплошной оголенный нерв. И действительно, долго не живут. Слишком трудно им переносить несовершенство этого мира.
Недаром Даль дружил с Высоцким. Они познакомились на съемках «Плохой хороший человек» и, хоть не были близкими приятелями, ощущали мощную духовную связь и некое внутреннее сродство. Говорят, именно Высоцкий посоветовал Далю «зашить торпеду», чтобы бороться с извечной болезнью русской интеллигенции.
Незадолго до ухода Высоцкого, они встречались, Владимир всю ночь читал Далю свои стихи. А потом его не стало. Стоя у гроба, Олег тихо произнес: «я следующий». Была в этой фразе некая обреченность…
За полгода до своей смерти Олег говорил Елизавете Даль: «Видел во сне Володю. Завет меня». Она не придала этому значения, но вскоре ее супруга не стало. Едва год минул, как он ушел вслед за Высоцким. При странных обстоятельствах. То ли сердце не выдержало. То ли нарочно он начал глушить горькую, не смотря на злосчастную вшитую «торпеду» под кожей…
Актеру было 39 лет.